Папаха — дело вечное

Не то чтобы я кидаюсь им на шею с радостными воплями, но пройти, не заметив, не могу. И не потому, что не носят, а потому, что родное, дорогое сердцу, каракулевое, теплое… Прохожу, цепляя уходящего взглядом. Тем, которым мы иногда, точно через щелочку, заглядываем в прошлое, принюхиваемся, прислушиваемся…

Я слышу, как в дедулиной мастерской трещит швейная машинка, каких давно не выпускают. И запах стоит такой особенный – живой, но уже не животный. Не важно, что уже давно ночь или раннее утро. По полу раскинуты шкурки. Там, тут папахи, готовые для новой головы. Дедовы папахи – самые настоящие, из самого ценного мелкого каракуля – поштучно расходились по всей стране. Магомеда все знали как лучшего скорняка и ювелира по мельхиору. Бизнесменом он так и не стал, ремесленником тоже, творил все больше для души. От него-то я и узнала, что с этим головным убором связаны многие обычаи горцев. Строгие правила гор запрещали молодым людям общаться, влюбляться. И что тогда было делать? Идти сватать страшно, вдруг откажут? И все, позор! И в делах сердечных папаха служила разведчиком. В окно избранницы парень закидывал этот символ любви. Если она оставалась в доме, то можно идти сватать. Если вылетала… то пытали счастье в других окнах. Или считалось невиданным оскорблением, если с головы сбивали папаху. Если же снял и оставил ее где-то, никто не трогал, понимая, что будет иметь дело с ее хозяином. Бывало, что при ссоре в сердцах как снимет ее – и о землю. Это означало, что он готов стоять на своем до смерти! По традициям, мужчина никогда не должен снимать папаху, если он кого-то о чем-то просит, за исключением просьбы о прощении кровной мести.
И все-таки никак не могла понять: как же он может несчастных ягнят – и на шапки? Гладила шкурки и плакала, плакала и гладила. И добилась того, что в мастерской деда я стала персоной нон грата.
А дело было так. Пришел как-то к нам незнакомец, осмотрелся и предложил деду обменять кинжалы на шапки и сумахи. Так в доме завелись шапки. И размножались. Потребовали автономию. Жилплощадь поделили на две части: в одной – косынки, в другой – узурпаторы… Кажется, предприимчивого странника звали Якуб. Да, точно, Якуб из Акуши.
Еду в район. Еду за историей прошлого и настоящего, чтоб рассказали и научили. Когда попадаешь в село Аметеркмахи Акушинского района, понимаешь: не лжет людская молва, и впрямь – аул шапочников. В какой дом ни зайди, у кого ни спроси – все работают с мехом, ну или почти все. Так народный промысел стал чем-то вроде выгодного бизнеса, на котором выросло не одно поколение аметеркмахинцев, и превратился в современный бренд села.
Мастерская Тагира Курбанова, она же комната отдыха, доверху забита всякой всячиной: здесь и ценная пушнина, и искусственные меха. Большой стеллаж гнется под изобилием ниток, ножниц, иголок и лекал. Тут же в большом стакане дымится травяной чай, и много чего еще, что заполняет пространство. Все знают, что первой одеждой пещерного человека были шкуры животных. Подозреваю, что с тех пор и ведет свой отсчет скорняжное дело. Сегодня профессию скорняка – мастера по пошиву и ремонту меховых изделий – можно отнести к штучным. Да и специалистов готовят всего лишь в нескольких средних специальных учебных заведениях страны. Как все начиналось и где учился? Таких вопросов в мастерской Тагира Курбанова задавать не принято. Все знают, что дело это семейное и передается только по мужской линии, от отца к сыну. Каждый скорняк в селе свою вещь узнает на глаз издалека. Пошив головного убора – процесс трудоемкий. Здесь все в основном делается вручную. Сначала нужно раскроить шкурку по выкройке, обить болванку фетром, промазать основу раствором, обить шнурами, чтобы придать форму, затем их снять, промазать другим раствором, натянуть на основу мокрую шкурку, вновь обить шнурами, просушить, вытащить разборную болванку, подшить мех и пришить подклад. Таким способом из новой шкурки мастер может сшить шапку за сутки. Сколько за свою жизнь сшил шапок, Тагир даже примерно сказать не может – приблизительно не одну тысячу.
– Шью из овчины, шкур песца, кролика, лисы, ондатры. Уже до такой степени привык, что руки сами все делают, без контроля со стороны головы. Не отрываясь от телевизора могу шить, – рассказывает он. Вообще у его работ «ручной характер», они всегда индивидуальны. К делу мастер Тагир подходит творчески. В каталоге – модели в самых оригинальных вариациях, всевозможных фасонов и цветов. Дабы угодить притязательным покупателям, предлагает мех не только натуральной окраски, но и тонированный. Опасающимся нарваться на некачественный товар следует знать, что цветная тонировка – это не способ спрятать брак или отвлечь внимание от проблемного участка на шкурке, а очередной каприз моды. Всех секретов пошива ни один мастер не выдаст. Не принято. Но вот историю появления и развития шапок здесь рассказывают легко.
– Кепки стали появляться в конце 1930-х годов и первоначально были встречены насмешками, их называли «блинчик», «аэродром» или «лаваш». Затем у советских служащих появились фуражки – «ленинки» и «сталинки». Позднее к кепкам все привыкли. Но все же их считали слишком простым и дешевым головным убором. Уступив место беретам, они ушли на второй план. Были в моде и шляпы с полями. Зимой – ушанки и каракулевые папахи, – рассказывает Тагир Курбанов. – Что-то ушло в прошлое, а что-то с годами трансформировалось. Те же кепки все время меняли фасон. А вот сшить приличную папаху – непростое дело, ответственное. Папахи делали специалисты – единицы, мастера, и ценились они очень дорого. От заказчиков не было отбоя – работали без выходных, ведь папахи в Дагестане, и не только, носили почти все мужчины, невзирая на возраст и профессию. Папаха – особый предмет гордости для каждого горца и в гардеробе их должно быть несколько, на разные случаи.
Со времен прадедов технология их пошива почти не изменилась. Как шили вручную, так и продолжают. Правда, спрос в разы поубавился. Сшить добротную каракулевую папаху и сегодня может не каждый. Обычно этому учат с детства. И как подсказывает народная мудрость: «Была бы голова, а папаха найдется»…