О времени и о себе Диалог на заданную тему

Как и несколько лет тому назад, когда мы вместе готовили первые номера журнала «Проджи», теперь уже в новом уютном офисе одноименного издательского дома встретились коллеги – публицист и издатель Мурад Ахмедов и художник-оформитель Станислав Дидковский и, рассуждая о превратностях судьбы и своих жизненных предпочтениях, ответили на несколько вопросов.

– Сегодня вы оба состоялись в своей профессии, в определенном смысле стали гуру в своем деле. Какие люди повлияли на ваше становление и развитие?
С. Д.: В первую очередь это – мои родители, моя первая учительница, а еще преподаватели художественного училища. Когда я только вышел из художественного училища, я, как и большинство молодых людей, только что получивших образование, считал себя «великим». При встрече с моим преподавателем Татьяной Борисовной Веселовой я как-то показал ей работу, выполненную, по-моему, «так себе» (тогда я считал, что обыватель этого не поймет). Но она заметила: даже если два человека скажут, что это плохо, то не стоит продолжать это делать. Я до сих пор помню ее слова. Мне было важно мнение моих учителей.
М. А.: Жизненный фундамент, на котором я стою, заложил еще мой дед-фронтовик. Человек, который познал многое и всего в жизни добивался сам. Время, конечно, многое скорректировало в моем характере. Но самое главное для меня – это семейные ценности. У семьи должны быть традиции, а у человека – чувство корня, и я рад, что все это у меня есть. А что касается учителей, то на каждом жизненном этапе судьба сталкивала меня с разными людьми. И я благодарен ей, что она дала мне возможность не только общаться с действительно великими личностями, но и многому у них научиться. Прежде всего, конечно, я имею в виду общение и работу с великим поэтом Расулом Гамзатовым и ученым-востоковедом, переводчиком священного Корана Магомед-Нури Османовым. Общение с ними показало мне высоту, к которой стоит стремиться в жизни.
– Мурад, на первый взгляд вы создаете впечатление открытого человека. Так ли это на самом деле?
М. А.: Быть открытым для всех – глупо. В детстве я был открытым только для самых дорогих мне людей. В юности стремился стать самодостаточным. Внешне же я не открыт, как это кому-то может показаться, а просто доброжелателен. Это разные вещи. «Душа нараспашку» – сказано не про меня. Только концентрация внутренней энергии может помочь человеку добиться чего-либо в жизни и в творчестве. Закрытость – это не замкнутость, а сосредоточенность на цели, на идее. Я считаю, что это нормально.
– Как часто вам приходится лгать?
М. А.: Смотря что считать ложью… Мы уже вторгаемся в сферу определения понятий. У нас в Дагестане человек, приходящий к вам за консультацией, часто уже заранее готов услышать то, что придумал для себя сам. Иногда просто не хочется горькой и нелицеприятной правдой обидеть человека.
С. Д.: Каждый день лгу, заказчикам своим лгу. Часто это происходит от незнания, некомпетентности заказчиков. Я им предлагаю лучший вариант, говорю чистую правду, а они настаивают на своем, и я уступаю, соглашаюсь, что так будет лучше, хотя сам так не думаю. Не всегда с ними согласен, что так будет лучше. Недавно ко мне зашел клиент, и я порекомендовал его книгу показать опытному корректору и редактору, на что тот оскорбился. Ведь он «самый грамотный в этой республике, меня никто не будет править». На мой вопрос, что значит «висячая строка», он не смог дать вразумительный ответ. Мне пришлось его долго переубеждать, доставать газеты и книги, в которых допущены ляпы, приводить примеры. Люди считают, что если заказчику рекомендуют обратиться к специалисту, то, значит, с него хотят «содрать». Вы понимаете, у нас народ такой – все «знает и умеет» и не всегда готов прислушиваться к слову профессионала.
М. А.: Не хочу обидеть Наталью, но замечу, что если бы журнал «Проджи» был в пять раз лучше или хуже того, что есть сейчас, то, возможно, многие бы этого просто не заметили. В этом беда всей России и особенно Дагестана. Я говорю о критериях оценки и уровне профессионализма. Настоящий профессионал никогда не боится спрашивать и учиться. Без этого невозможно расти. Я, например, постоянно пребываю в процессе профессиональной учебы, ориентируясь на кого-либо или что-либо.
– Ваши жизненные табу?
С. Д.: Есть конкретные люди, которым хочется сказать, что я думаю о них, но я никогда этого не сделаю – это воспитание. Никогда не обматерю женщину.
А вообще я не приемлю табу и запреты в широком смысле слова. Если мне что-то запрещают, мой организм этому противится. Недоумеваю, почему в Хельсинки можно ходить по траве газонов, а в России за это – штраф? Или еще лучше – надпись на кроватях и диванах в магазинах: «Не садиться». А как я узнаю, что мне эта мебель подходит, – по внешнему виду, что ли? Почему запрещают быть естественным в нашей стране?
М. А.: У меня много табу. Некоторые из них зависят от конкретной жизненной ситуации. Но ситуацию невозможно предвидеть, поэтому и через собственное табу иногда можно переступить в форс-мажорных обстоятельствах.
– У вас есть вредные привычки? Какие?
М. А.: Не пью, не курю. Мне кажется, что порой мне не хватает настойчивости, хотя я и считаю себя целеустремленным трудоголиком. Впрочем, иногда лень бывает и полезной – дает возможность обдумать новые проекты. Мой главный недостаток в том, что я слишком добрый человек – готов всем сочувствовать, и помогать. А это в наше время вредит работе. Надо быть сосредоточенным на собственной цели.
С. Д.: Я очень трудно принимаю чужое мнение.
– Главная ошибка в жизни?
С. Д.: Пока не знаю. Возможно, я ее еще не совершил.
М. А.: Надеюсь, что так и не совершу ее никогда.
– Чем вы гордитесь в жизни?
С. Д.: Родиной. Когда я был пионером, комсомольцем, я очень гордился своей Родиной. Недавно в компании своих друзей отметил День космонавтики. Люблю и горжусь праздником 9 мая. Работал учителем и горжусь тем, что до сих пор общаюсь со своими учениками, а прошло столько времени – это было в 1989–1991 годах. C учениками интересно было. Я горжусь, что никто из них не проходит мимо.
М. А.: Я люблю нашу Родину по-лермонтовски, «странною любовью». Если бы не так сложилась ее история, то не было бы и меня. Дед мой выжил в Великую Отечественную, бабушка – в ленинградскую блокаду. Мой отец – аварец, а мать – русская. 9 мая – это самый большой праздник в нашей семье. Когда перед тобой лежат настоящие фронтовые треугольники деда и его подлинные боевые ордена, то испытываешь настоящее чувство гордости. И еще я горжусь (смеется), что в 1987 году был учеником Станислава Дидковского в детской художественной школе.
– Главный поступок?
М. А.: Думаю, что еще его не совершил. Но надеюсь сделать что-либо такое, что позволит мне, по большому счету, гордиться своим поступком.
– Когда вы смеялись в последний раз?
С. Д.: Я всегда смеюсь, радуюсь жизни постоянно. Хотя не могу громко хохотать в силу воспитания.
– Как вы себя характеризуете?
С. Д.: Не знаю. Другие пусть характеризуют меня.
М. А.: Слишком принципиален. Не могу мириться с тем, что мне не нравится. Готов отстоять свою позицию. И еще. Слишком серьезен для своих лет. Хотелось бы проще относиться к жизни.
– Что из литературы вам нравится?
М. А.: Больше всего люблю русскую поэзию. Блока, Гумилева, Цветаеву. Поэзия, по-моему, – это вершина языка. Из поэтов мне ближе Рождественский, нежели Бродский. Люблю прозаиков-реалистов. Астафьева, Распутина. В то же время люблю и прозу Булгакова, мифология мне его нравится. Также мне очень близок психологизм Хемингуэя.
С. Д.: Я люблю песенную поэзию. В юности собрал всего Высоцкого. Одно время увлекался Вознесенским, хотя и сегодня не всего его понимаю. Классику и поэзию читаю, ценю, но не люблю, может, просто еще не дорос. Проза – это мое. Вы знаете, в каждом периоде жизни свои пристрастия…
В этот день они много говорили,
рассуждали, и, конечно же, осталось еще много невысказанного…
Беседовала Наталия РЕЗНИКОВА