Кто звал «волка» на свадьбу?
[vc_row][vc_column width=»1/1″][vc_column_text]
В настоящее время, когда свадьбу играют чаще всего в банкетных залах, кафе, ресторанах, элементы «игры», представления постепенно исчезают, уступая место торжественности и длинным, пафосным тостам.
[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row][vc_row][vc_column width=»1/1″][vc_column_text]А ведь совсем недавно дагестанская свадьба была красочным, веселым, зажигательным спектаклем, где звучали не только песни, но и шутки, было много озорства, розыгрышей. А на каждом сельском празднике основным развлекательным лицом являлся человек в маске, и еще долгое время в селении обсуждали каждую удачную шутку или проделку ряженого.
О роли ряженых на дагестанских праздниках читателям «Проджи» рассказала Аминат Эльмурзаева, кандидат исторических наук:
– В традиционной свадебной обрядности народов Дагестана большое место занимали ряженые. К примеру, у сюргинцев в разгар свадебного торжества в доме жениха среди танцующих и веселящихся во дворе гостей неожиданно появлялся «волк». Его изображал молодой мужчина в шубе, надетой наизнанку, в войлочной или кожаной маске, с прорезями для глаз, носа и рта, пришитыми к ней войлочными ушами. «Мои зубы, мои способности – вашим детям. Я и быка одолел, я и коня одолею!», – кричал он, стараясь изменить голос, и при этом бросался на людей, которые со смехом, а женщины и дети с возгласами, разбегались от него.
– А для чего он это делал?
– Возможно, что в данном случае мы имеем дело с трансформировавшимся в сознании поколений персонажем, носителем позитивного начала, охраняющего в кавказской мифологии детей, стремящегося передать им свою силу и отвагу. В представлениях дагестанцев волк был воплощением бесстрашия и отваги. «Волк – самый поэтический зверь в понятиях горцев, – писал П.К. Услар, – лев, орел изображают силу – они идут на слабого; волк идет на более сильного, чем он сам».
На свадебном торжестве у аварцев группы дусрахских поселений такой же ряженый-«волк» («бацI») в такой же маске, как и описанной выше, но надеваемой на голову, в рванной одежде веселил публику, прыгая и кривляясь, бросаясь на людей. «Есть кто сильнее меня? Покажите!», – кричал он нарочито грубым голосом, гоняясь за женщинами и детьми. Здесь мы опять-таки имеем дело с традиционными представлениями о духе или божестве, оберегающего людей от носителей недоброго начала, особенно активизирующегося по поверьям в периоды всеобщего веселья людей на семейных и календарных праздниках.
У дидойцев (цезов, цунтинцев), волк-ряженый занимал большое место и в свадебной обрядности, и при праздновании дня окончания зимы. На свадьбах ряженный тоже гонялся за девушками, женщинами и детьми, обсыпал людей несколькими горстями смеси злаков (пшеница, ячмень, овес), кричал грубым голосом: «Я моих детей хлебом накормлю!» Затем он исполнял танец с двумя-тремя женщинами, сыпал им на головы по горсти зерна, и незаметно для всех исчезал. Здесь, возможно, волк-ряженый – это пережиток какого-то аграрного культа или отголоски архаических представлений о волке – тотеме.
– У других народов тоже был свой «волк»?
– Да. Так ряженые в лакском селе Шали также принимали самое активное участие в свадебной и календарной обрядности местного населения. Один из таких персонажей носил наименование «бацI-ттукку» – «волк-осел», он чаще всего приезжал верхом на осле, сидя на нем задом наперед. Ряженный нарочито неловко соскакивал с осла, падал на землю, вставал, прихрамывая и охая, делал попытку с разбега сесть на осла, «промахивался», опять падал на землю – и так несколько раз под хохот собравшихся. Наконец, ловил животное, садился на землю лицом к нему и начинал делать ему внушение примерно такого рода: «Что же ты выставляешь меня на смех, если ты красавец, это не значить, что можешь возгордиться. У тебя прекрасные уши, как у нашего Магомеда, красивые ровные зубы, как у нашей Патимат, голос твой также сладкозвучен, как у нашего (нашей) певца Гаджи (Марьям)». Затем ряженый прыгая, кривляясь, паясничая врывался в толпу с двумя небольшими булыжниками в руках, ударял их друг о друга и вопил: «Я для вас из камня огонь добуду, из скалы воду выпущу».
– Добрый «волк»…
– Можно предположить, что в данном персонаже нашла свое отражение идея культурного героя, дарующего людям дом, мост, орудия труда, приемы добывания пищи, предписания для упорядочения отношений внутри коллектива и т.д., а также в частности, способы добывания огня, обеспечения населения водой.
– В других зверей тоже наряжались?
– Ряженый, в вывернутой шубе, косматой папахе и с кожаной маской мехом наружу на лице был в большинстве случаев на свадьбах и календарных праздниках лакцев сел. Аракул – «кяца-ниц» – «козел-бык». Он, как и предыдущие персонажи, прыгал, скакал, «бодался», лягался, кувыркался, бегал на четвереньках, задевал детей, подростков и женщин, старался испачкать мужчинам лицо сажей. Мальчики дразнили его, норовили запрыгнуть ему на спину, бросали в него камушки. «Козел» гонялся за ними, старался наградить их пинками и громко грозился: «Я вас сделаю пастухами моих детей! Я здесь побывал, другим здесь делать нечего!»
По поверьям народов Дагестана были распространены представления о «хозяевах» природных объектов: полей, лесов, ущелий, гор и т.д. Чаще всего они персонифицировались в образе оленей, туров, горных козлов. Эти «хозяева» обладали даром быть невидимыми, пробирались в селения и похищали мальчиков. Ребенок заботливо выращивался в новых условиях, осваивал новые условия жизни и оставался на месте,
становился невидимым и проводил все время, выпасая молодых животных и защищая их от хищников и человека. Возможно, что приведенный нами выше персонаж, ряженый старался внушить наблюдавшим, оставаясь невидимыми, за веселящимися народам «хозяевам», что место уже занято, что другим охотникам за маленькими мальчиками лучше удалиться и попытать удачи в другом месте. Все остальное – прыжки, скачки, кувырканья и проч. – это более позднее, наносное, те развлекательные компоненты, которые за многие десятилетия смешались с основным, некогда более конкретизированным действием. У многих лакцев козел – «кьаца» – выступал непременным персонажем на свадебных торжествах. Он прыгал, кувыркался, бодался, блеял, разбрасывая во все стороны сажу и муку (сажа – символ потусторонних стихий, мука, напротив, воплощала в себя идею процветания, жизни). При этом, сажей он старался вымазать лицо мужчинам, а мукой обсыпал детей, подростков и женщин. Время от времени кто-либо из мужчин ловил его, крепко держа за талию или за руки и громко произносил универсальные слова молитвы, с которых начинается любое богоугодное действие мусульманина. В ответ «козел» начинал вырываться, затыкать себе уши, громко визжать и т.д., всем своим видом показывая, что слова эти ему неприятны (сел. Шовкра, Сумбатль и Вихли). Нередко в народных поверьях козла считали одним из воплощением черта – шайтана. Отсюда, по всей вероятности, нарочитое невосприятие ряженного козлом к мусульманским молитвам. Еще одно назначение козла-черта – распугивание злых духов, во множестве собирающихся там, где идет веселье довольных друг другом людей.
– А в кого-нибудь еще, кроме животных, переодевались?
– На кумыкских свадьбах иногда женщина облачалась в мужскую одежду, мужчина – в женскую. Чтобы не быть узнанными, они раскрашивали лица краской, подводили брови сажей, женщины подрисовывали усы. Их называли женихом и невестой. Выйдя в круг, они исполняли танец «жениха» и «невесты», по ходу вели примерно такой диалог: «Возьми меня замуж» – «Не возьму, ты мне не нравишься» – «Я сегодня лягу с тобой, тебе сына рожу» – «Если он будет на тебя похож, мне не нужен такой сын». После этого разгневанная «невеста» гонялась за «женихом», награждая его пинками и тумаками. Затем за «невестой начинал гоняться «жених», хватая за руки и за талии попадающихся по пути девушек, женщин.
Такая же переодетая пара часто являлась и на агульскую свадьбу. С их появлением толпа начинала кричать: «Объявляйте танец жениха и невесты!». Переодетые выходили в круг и под особую музыкальную мелодию начинали «танец» – сплошные ужимки, кривляния, несуразные движения, причем нередко эротического характера – все это под свист, хохот, одобрительные и поощрительные выкрики толпы. Такие переодевания были своего рода реакцией на жесткую регламентацию гендерных ролей в традиционном горском обществе.
– Значит, рядились только на свадьбах?
– Ряженые играли немаловажную роль и в календарной обрядности. Так, в Кумухе и окружающих его селениях, когда урожай с полей был собран, перемолот на мельнице и мука засыпана в закрома, наступала пора забоя скота для запасов мяса на зиму. В это время по селению от дома к дому ходила процессия из 5 ряженых: волк, лиса, медведь, козел и бык. Их сопровождало 8–10 подростков, у каждого был пустой мешок. Без шума и выкриков процессия стучалась в двери или ворота, выходил хозяин. Увидев процессию, он выносил для них из дома мерку-две муки, колбасы, курдюка и куски баранины или говядины. Все это делалось молча, без единого слова или звука. Часть собранного ряженые и их помощники оставляли для себя. Другая часть продуктов раздавалась в селениях вдовам, многодетным семьям, беднякам, престарелым, оставшимся без кормильца, нетрудоспособным. И, наконец, значительная их часть отдавалась организаторам свадьбы, испытывающим серьезные затруднения в материальных затратах. Во второй половине XIX в. хождения были официально запрещены. Что же касается духовенства, то оно всегда относилось отрицательно к такого рода поборам.
Все эти обряды, без сомнения, представляли собой пережитки, имеющие отношение к неизвестным нам архаическим ритуалам.[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]