Пора вспомнить забытый кодекс чести…

[vc_row][vc_column width=»1/1″][vc_column_text]– Мурад Эскендерович, расскажите о себе, своей семье и о том, как ваши родители оказались в Москве.
– Что же о себе я могу вам рассказать? То, что писатель? Или то, что мои корни из Дагестана? Ну, об этом я уже рассказал в своих книгах, которые сделали меня известным человеком, поэтому вы и интересуетесь моей биографией.
Судьба нашей семьи повторяет судьбу дагестанских аристократов. Спокойная жизнь, в которой главенствовали адаты, ушла в середине XIX века, и они стали жить новой жизнью. Моего прадедушку Абдусалама отправили на учебу в Каирский мусульманский университет, он первый из наших, кто покинул Дагестан. А после учебы в Каире жил в Санкт-Петербурге, где служил в Императорском конвое. Увы, он один из тех дагестанцев, кому Россия доверила самое дорогое – жизнь царя. Показательный факт, не правда ли?
В Санкт-Петербурге учился мой дедушка Салах. Он из тех дагестанцев, кто получил диплом инженера. Дедушка любил общество равных ему людей. В Баку, куда он переехал, дружил с Нобелем, тем самым, что учредил Нобелевскую премию – у них был бизнес, оба нефтепромышленники. Наши промыслы были в Сураханы, у Нобелей – по соседству…
После Октябрьского переворота дедушка до конца своей жизни мучился в Махачкале, советская власть над ним издевалась, не давала работы, житья, как и остальным некогда успешным людям в Дагестане. Поэтому мой отец с братом стали московскими беспризорными. Это была плата за жизнь, иначе бы их расстреляли. На возраст тогда не смотрели.
Я родился в Москве, в семье офицера, шла война, и отец воевал на фронте. Его ранили под Сталинградом в 1943 году, он попал в Москву в госпиталь, а в 1944-м родился я. С Дагестаном у нас уже практически не было связей, мы там были никому не нужны. Бывшие буржуи. Для меня открытие родины предков началось, когда работал в журнале «Вокруг света». Получил командировку в Дагестан, чтобы написать о табасаранах. Приехал и там, в Табасаране, встретил Абидина Алиева, тогдашнего министра, он и открыл мне Дагестан. Открыл своим единственным вопросом: «О кумыках не пробовали написать?»
Следующую командировку я выписал в Хасавюрт, тогда же побывал в Аксае, откуда наш род. Коснулся земли предков. И – Дагестан стал родным, о чем я откровенно написал в очерке о кумыках. А потом и в книгах.
– Как часто бываете в Дагестане? Не возникало ли желание переехать сюда?
– К сожалению – или к счастью? не знаю, как точнее сказать – был недолгий «кумыкский период» в моей биографии, но он быстро кончился. Были причины, охладившие мой интерес к Дагестану. А потом – слишком много сил отнимала работа над книгами, рукописи которых лежали на моем рабочем столе в Москве. Всего себя я отдавал им, ни на что другое времени просто не оставалось. Наверно, я не прав, надо было меньше работать, но ничего уже не переделать. Да, я пятнадцать лет не ел кумыкский хинкал, но зато вышли книги, которые читают теперь во всем мире. В Библиотеке конгресса США их восемнадцать. Есть они в Лондоне, Токио, Москве. А есть ли в Махачкале? Не знаю. Интереса к своему творчеству здесь я не почувствовал. Поэтому желания переехать сюда жить не возникало. Никогда. Зачем?… Хинкал можно приготовить и в Москве.
– Мурад Эскендерович, вы побывали во многих уголках нашей страны и зарубежья, где вам больше всего нравится, какой уголок земли вы считаете «своим» и почему?
– Вы правы, поездить пришлось много. Больше всего мне нравится Алтай, вернее, Южная Сибирь. Это – колыбель тюркских народов. Там не просто красиво, там от красоты щемит сердце и из души проступают слезы, когда видишь следы былого… Экспедиции сюда – самая увлекательная пора, которой я посвятил годы своей жизни. Вдохновляющее впечатление оставил и Азербайджан, который я исколесил вдоль и поперек, исследуя Кавказскую Албанию. Там все дышит историей.
О Дагестане такого сказать не смогу. Разные впечатления, где-то приятные, где-то не очень.

– Соблюдаете ли вы дагестанские обычаи и традиции, живя в Москве?
– Дагестанских обычаев я не знаю, потому что не жил в Дагестане, но тюркские и мусульманские традиции стараюсь, по мере возможности, соблюдать.

– Немного о вашем творчестве и работе. Не трудно ли было вам, дагестанцу по происхождению, строить карьеру в Москве?
– Конечно, непросто. В научные журналы пробиться без знакомств было невозможно. Пришлось осваивать нишу научно-популярных изданий. Не заметил, как увлекся, как нашел свое лицо и стал известным автором. А потом начались книги. Труднее всего было написать вторую книгу. Не первую, а именно вторую. Потом пошло само собой. Сейчас у меня, с учетом переизданий и переводов, наверное, книг шестьдесят. Это и есть мое творчество, мое богатство. К сожалению, безгонорарное.
Последний год увлекся театром. Написал пьесу «Аттила»… Кажется, удалась. К творчеству отношу и свои исторические откровения, за которые мне тоже очень достается. Например, за открытие могилы святого Георгия в пригороде Дербента. Или за поиски следов пророка Ноя в Нахичевани… Вы спрашиваете, трудно ли дагестанцу работается в Москве – трудно, очень трудно, а разве в Махачкале легко?

– Что, на ваш взгляд, нужно сделать, чтобы улучшить имидж Дагестана?
– По-моему, только одно – быть честным и прекратить врать. Причем каждому, сверху донизу – от первого до последнего лица. На честности строится культура общения, которой не хватает Дагестану. Если мужчина не держит своего слова, о чем с ним говорить? Надо вспомнить забытый кодекс чести. Пришла пора.
– Что хотите пожелать нашим читателям?
– Я уже говорил о кодексе чести. Надо помнить, что интересы побеждают на мгновение, а правда – навсегда.[/vc_column_text][/vc_column][/vc_row]